Русские евреи – русские или евреи?
Мироощущению российских евреев и их самоидентификации посвящен традиционный пятничный опрос, предоставленный читателям «Еврейского журнала» газетой «Еврейские новости».
Матвей ГЕЙЗЕР, доктор филологических наук, писатель
— Однозначно ответить на этот вопрос нельзя. Евреи сами по себе очень разный народ. Но многие себя идентифицируют с евреями. При нынешней жизни мне кажется достаточным считать их евреями. По менталитету я бы тоже разделил их условно пополам. Но большая часть все-таки русские: язык, культура. Несколько лет назад в гостинице ЦК партии (как она сейчас называется, не знаю) был вечер подведения итогов конкурса школьных сочинений на еврейские темы. Были дети из разных городов. Первое место занял еврейский мальчик из Киева, второе — русская девочка из Петербурга. В сочинении этой девочки были такие познания еврейской истории последних десятилетий, что не каждый еврей может так разобраться. Председательствовал на вечере Григорий Горин, и он произнес такую фразу: «Не может быть еврея без знания иврита». Его поддержал Лев Новоженов, а я выступил резко против такой формулы и привел несколько примеров. Наиболее убедительный, на мой взгляд, это Теодор Герцль — основоположник сионизма. Когда он взялся за еврейское дело, он не знал ни иврита, ни даже идиша. Таких примеров можно привести немало. Так вот Герцль — еврей или не еврей?
Сейчас огромное количество евреев, пишущих на русском языке. И не только сейчас — в начале XX века их было не меньше. Многие из них стеснялись своего происхождения. Можно ли таких людей считать евреями? По-моему, нет. Леонид Утесов всю жизнь хотел и находил с кем разговаривать на идише. В этом он видел связь со своим народом. То же самое режиссер Марк Донской, художник Борис Ефимов. Эта троица собиралась раз в месяц, чтобы поговорить на идише. Насколько я знаю, у Донского нет в фильмах ничего на еврейскую тему, но при этом он подчеркнуто демонстрировал свою поддержку еврейства.
Есть другие примеры. Поэт Илья Резник в одном из интервью долго убеждал, что его предки из Дании. Зачем это? Чтобы причислить себя к викингам? И это поэт, написавший на русском языке сценарий для первого спектакля Камерного еврейского музыкального театра (КЕМТ, художественный руководитель Юрий Шерлинг).
В итоге я бы сказал, что с математической точностью определить, дифференцировать невозможно, кто такие русские евреи — русские или евреи? Но если человек хоть в какой-то степени интересуется историей своего народа, не терпит оскорблений на антисемитские темы, в России этого уже достаточно, чтобы оставаться евреем.
Лев КРИЧЕВСКИЙ,
руководитель Бюро еврейского телеграфного агентства по России и СНГ
— Не то и не другое, или, точнее, все вместе. На самом деле, я думаю, что этот вопрос так же актуален, как и вопрос: американские евреи — кто они, американцы или евреи? Был такой ведущий советский журналист-международник брежневских времен Валентин Зорин. Анекдот застойных времен рассказывает о якобы его встрече с тогдашним госсекретарем США генри Киссинджером, который спрашивает Зорина: «Скажите, Валентин, вы еврей?» Зорин отвечает: «Нет, я русский». На что Киссинджер говорит: «А я американский».
Собственно, русские евреи иногда бывают более русскими, чем этнически русские, а иногда — может быть, даже неожиданно для самих себя — проявляют очень характерные черты еврейского мышления и взгляда на мир. Наверное, феномен абсолютно уникален, как и любое другое меньшинство, обладающее долгой историей жизни в ином окружении.
Яков КУМОК, писатель, главный редактор журнала «Русский еврей» (1997–2001)
— Это сложное понятие. Язык, культура — русские; гены, зачастую семейные традиции — еврейские. Это создает определенное внутреннее психологическое напряжение, своеобразный человеческий тип. Вместе с тем еврейская восприимчивость к русской культуре огромна, поэтому евреи в русской культуре, в науке, общественной и политической жизни сыграли огромную роль, может быть, как ни в какой другой стране. Это вызывало всегда и вызывает сейчас неоднозначную реакцию так называемого коренного населения. Но в целом, я думаю, что национально-культурные связи очень продуктивны и перспективны.
Роман СПЕКТОР, президент Еврейской культурной ассоциации, вице-президент Ваада России
— Наша жизнь учит нас опасаться какого бы то ни было радикализма, однозначности, особенно если они безапелляционны (а именно так безапелляционно поставлен вопрос), а это, несомненно, вид радикализма (чтобы не сказать, экстремизма), которого я всячески бегу, и потому утверждаю, что вместо разделительногосоюза «или» следует поставить соединительный союз «и». Они, конечно, и русские, и евреи. Русские они, потому что не хуже собственно русских владеют русским языком, русской культурой, русской историей, порой даже вызывая ревность в этой своей исторической осведомленности и компетентности. Русские они еще и по своему гражданству. То есть в идентичности современного еврея, одним из которых я себя полагаю, есть немало русской составляющей. Все остальное в их идентичности — от профессиональной занятости и социального статуса плюс собственно еврейские сантименты, мотивы, интенции. При этом собственная еврейская составляющая может носить как остаточный, так и предельный характер. В остаточном пребывает большая часть еврейского населения нынешней России — все, что им досталось от бабушек, дедушек и достается от многочисленных еврейских институций (не забывая государство Израиль), и есть собственно еврейская составляющая их бытия. Но есть и та группа (не дай Бог назвать их радикалами), которая свое еврейство ставит во главу угла и либо профессионально, либо бытово всячески манифестирует и защищает это.
Таким образом, нынешний еврей Российской Федерации — и еврей, и русский, и гражданин, и профессионал, и носитель социального статуса — всего понемногу, но этот идентификационный коктейль у каждого человека, у каждой группы носит свой неповторимый характер и обаяние. Я люблю евреев — и тех, которые могут называться русскими евреями, и тех, которые могут называться «еврейскими русскими».
Семен АВГУСТЕВИЧ, редактор журнала «Корни»
— Отдадим должное редакции «Еврейских новостей» с непосредственностью любознательного ребенка нет-нет, да и задающего, казалось бы, простенькие вопросики. При этом создается впечатление, что самой редакции ответ-то ясен. Просто ей, редакции, хочется, чтобы отвечающие отошли от привычных стереотипов, отдали сами себе более или менее ясный ответ: а как дело обстоит на самом деле?
Вот и на этот раз глубину, казалось бы, простенького вопросика трудно переоценить. Тут речь идет и о глубинной связи народа со своей национальной культурой, и о кровной связи со своими корнями, которую не разрушить и не размыть родством с другим народом. Вдумайся, и услышишь в этом вопросе, насколько березка в чистом поле и русская речь роднее голоса крови и долга перед родными могилами. И не раз вспомнишь, сколько раз скольким тысячам дали по губам, пытающимся жадно, но часто по неразумению, прильнуть к родникам, казалось бы, далекой, но такой манящей русской культуры. И все-таки пробившимся к этим родникам, да не просто пробившимся, но и щедро одарившим эту культуру, развившим ее.
Но как не вспомнить в эти самые мгновения с величайшим уважением и почтением тех, кто в безвременье ассимиляции и повсеместного отказа от языка, культуры, веры своих отцов, сохранил не по должности, а по сердцу народную традицию и речь, мелодию и характер, кто писал и молился, и требовал этого от других.
Не знаю как кому, но мне, человеку секулярному, нерелигиозному, молодые иешиботники подчас кажутся горсткой храбрецов, остающихся прикрывать отход (куда? — в иную культуру?) своих соплеменников. А то вдруг они представляются эдакими комиссарами, готовыми позвать (и зовущими!) своих братьев по духу и крови в битву за свое национальное богатство — родную культуру.
Одни ли мы, евреи, мучаемся трудными вопросами родства? Нет. Эти же вопросы встают и перед обрусевшими немцами и поляками, жителями восточных районов Украины и Беларуси, десятками других народов, растворившихся и растворяющихся друг в друге. А разве не мучают эти вопросы самих русских, в тревоге пытающихся понять, к Европе или к Азии тяготеет Россия?
Еще не так давно, всего лишь в начале прошлого века, русский поэт, размышляя над своим родством, утверждал:
…Да, азиаты мы —
С раскосыми и жадными очами.
А спустя почти сотню лет другой русский, не менее талантливый, но менее известный поэт (Александр Белоусов из Самары), восхищенный духовным богатством еврейской культуры, писал:
…Но если бы, гонясь за славой,
я бы писал не на идише, а по-тунгусски.
Разве я шагал бы по земле Святой?
…Я бы жрал водку где-то в чуме,
А на закуску
Жарил бы ездовую собаку.
Грубо, но точно.
Если на вопрос: кто ты, ответом служит, чем ты живешь, то не возникает сложностей с пониманием этого ответа. Так, если ты живешь вопросом, где твои корни? Если ты спрашиваешь себя, что тебя с ними связывает? Имеешь ли ты право на частицу этой Святой земли? Что ты сделал для нее? Что ты передал тем, кто идет за тобой? То не мучай себя вопросами, с тобой все ясно.
Но если остыл уголь, сгорел порох и пуста пороховница, если запах барбекю из ездовой собаки вытеснил из памяти вкус материнских латкес, то и тут все ясно.
Поэтому я бы вопрос чуть переделал. Я бы спросил: русские евреи — уже русские? Или все-таки еще евреи? И ответил бы: русские, русские. Евреи.
Владимир ГЛОЦЕР, писатель, литературовед
Интересный вопрос. Я думаю, что его хоть раз в жизни задавал себе каждый еврей, родившийся в СССР.
Если иметь в виду людей, которые не скрывали свое еврейское происхождение, — а я могу говорить только о таких людях, — в советское время на этот вопрос большинство из них отвечали себе скорее всего так: да, мы евреи по национальности, но по существу мы русские. Ни иврита, ни идиша мы не знаем, историю своего народа тоже — что же в нас еврейского? Гены да запись в паспорте, и все. Конечно, это немало. И хоть считай не считай себя евреем — в советские годы русским тебя бы в СССР никто не признавал. И неважно, что ты занимаешься, скажем, русской культурой или русской историей, — государство никогда не забывало напоминать тебе, что ты еврей. Так что еврею в СССР забыть свою национальную принадлежность было невозможно. Ни при каких обстоятельствах.
Если иметь в виду мое поколение — тех, кто родился в конце двадцатых — начале тридцатых годов, — то их зрелость пришлась на годы, когда всякие очаги еврейской культуры были разгромлены, почти все синагоги закрыты и еврейские национальные школы доживали свой век. То есть это поколение евреев по происхождению уже с конца 40-х никакой культуры, кроме русской, не знало. И языка тоже.
Я думаю, что ощущение принадлежности к нации тесно связано с языком, на котором ты говоришь. Мы говорим только по-русски. Большая часть евреев по происхождению. Значит… значит, по этой логике мы были русскими?
Думаю все же, что нет. Среда, язык значат очень много, очень много. Но это, однако, не меняет внутренний статус человека. Можно говорить и писать по-русски, служить русскому искусству, в том числе литературе, где главное — слово, и оставаться до мозга костей евреем.
Все-таки язык в каком-то смысле подобен одежде, — и если переодеть мужчину в женский наряд или, наоборот, женщину — в мужской, он от этого не перестанет быть мужчиной или она — женщиной.
Не знаю, правда или нет, но я слышал, будто Зиновий Гердт воскликнул в свое время с экрана: «Если все евреи уедут, то кто же вас будет учить русскому языку ?!.»
Да, не секрет, что многие евреи, прежде всего лингвисты по профессии, могли учить русских родному для них языку. И, кстати сказать, родному языку для евреев, родившихся здесь.
Я думаю, что русскими евреями и называют евреев, когда-либо живших здесь и говоривших по-русски. Но от этого они не перестают быть евреями — вне зависимости от того, говорят ли они только по-русски и напоминают ли им об их происхождении или нет.
23.03.07 20:47
Текст и карикатура : "Еврейские новости"
